Он умел принимать ее всю как есть: вот такую, разную Иногда усталую, бесполезную, Иногда нелепую, несуразную, Бестолковую, нелюбезную, продолжение Безотказную, нежелезную; Если ты смеешься, - он говорил, - я праздную, Если ты горюешь – я соболезную. Они ездили в Хэмпшир, любили виски и пти шабли. А потом его нарядили и погребли.
Миссис Корстон знает, что муж в раю, и не беспокоится. Там его и найдет, как станет сама покойницей. Только что-то гнетет ее, между ребер колется, Стоит вспомнить про этот рай...
Мое сердце в коме, дыхание на аппарате И врачи внутривенно в меня вливают виски Я лежу однa в двух местной палате Под названием личная жизнь Новокаин или морфий мой личный выбор А еще твои поцелуи меня спасли бы от страха Но тебя нет рядом и мой последний выдох Будет фразой«пошел ты на хуй»
Уехали... оставив после себя острый запах дождя и ноющую пустоту в квартире... До сих пор эхом носятся отголоски смеха. Тоскливо. И солнце пытается пробиться из-за тучи. Провожать не пошла. Счастливого пути
Пусто. В нутрии пусто. Кажется, если я посмотрю в зеркало, то увижу у себя, где то в районе живота огромную черную дыру. Пусто. Недопитое кофе, этот круг от кружки с черной жижей, он притягивает мой взгляд, наверно так выглядят черные дыра. У меня кружится голова, и кафель, голубой с белым то же идет кругом, а потом что-то черное. Когда я открыла глаза, я увидела черный мрамор пола. Улыбнулась и подумала «Как-нибудь выкручусь…»
Влечение к смерти (инстинкт смерти) — понятие психоанализа, предложенное З.Фрейдом для обозначения наличия в живом организме стремления к восстановлению первичного (неживого, неорганического) состояния. Противопоставляется влечению к жизни. В некоторых случаях отождествляется с агрессивным влечением, или же энергией мортидо.
Тысячу раз мне хотелось сжать его руку, и тысячу раз я удерживала свой порыв. Я пребывала в смятении — мне хотелось сказать, что я его люблю, но не знала, как начать..
Надо было поостеречься. Надо было предвидеть сбой. Просто Отче хотел развлечься И проверить меня тобой. читать дальшеЯ ждала от Него подвоха – Он решил не терять ни дня. Что же, бинго. Мне правда плохо. Он опять обыграл меня. От тебя так тепло и тесно... Так усмешка твоя горька... Бог играет всегда нечестно. Бог играет наверняка. Он блефует. Он не смеется. Он продумывает ходы. Вот поэтому медью солнце Заливает твои следы, Вот поэтому взгляд твой жаден И дыхание – как прибой. Ты же знаешь, Он беспощаден. Он расплавит меня тобой. Он разъест меня черной сажей Злых волос твоих, злых ресниц. Он, наверно, заставит даже Умолять Его, падать ниц – И распнет ведь. Не на Голгофе. Ты – быстрее меня убьешь Я зайду к тебе выпить кофе. И умру У твоих Подошв.
Это как в детстве: кто-то тебя оставил, сдал на хранение бабушке, как в спецхран, и ты гадаешь, сколько здесь будет правил и до какого ты ей под стражу сдан. Вечер - для страха, скажут "спокойной ночи", двери закроют, выключат верхний свет... Отблески улиц станут на шаг короче, тьма проберется к самой твоей голове. Хочется плакать, вроде бы - несолидно, жмурить глаза страшнее, чем видеть тьму. Где-то шуршание, и ничего не видно... читать дальше Боже, как страшно бояться всего одному.
Так и случится: будешь один бояться необратимо и намертво повзрослеть. Траты научат тебя никому не клясться. Память научит тебя ни о чем не жалеть. Тьма перестанет вставать к твоему изголовью, ты с ней подружишься, будешь почти на "ты", ты перестанешь город свой звать любовью, просто разлюбишь улицы и мосты. Только проснешься ночью, когда весь город, вымерзший, словно древний и дикий зверь, будет хрипеть у двери в твоем коридоре. Тут и захочется взять и захлопнуть дверь.
Где по сюжету обещаны хэппи-энды, там не бывает ни страха, ни темных дней, и ни в какой не может быть киноленте, чтобы герои были на самом дне, чтобы умели плакать вообще без грима, чтобы умели вовремя замолчать. Только твое здесь точно неповторимо. Все остальное желательно выключать. Если однажды кто-то уйдет, оставит, не объяснившись, выключив весь твой свет, будет казаться, что небо тебя раздавит - а небо прижмется к глупой твоей голове. Вздрогнешь и вспомнишь, что все уже это было, были другими все правила и "нельзя".
Просто с тобой уже это происходило: кто-то уехал тогда и тебя не взял.
хочется надеть бледно розовый парик- прямое каре , наскоряк собрать чемодан, поймать такси до Шереметьево ,поставить sex pistols в наушниках подбежать к международной кассе и взять билет на ближайший рейс купить в дюти фри бутылку текилы , трахнуться с борт проводником в туалете, прилететь хоть на край света , снять квартиру и никогда , никогда в жизни не вспоминать о всех глупостях , ошибках которые я совершала здесь. (с) Bobby_Dupea
Мне удалось испытать чувства отвергнутого, чувство словно тебе вырвали сердце именно тогда, когда ты решила, что теперь все серьезно... и вот подтверждаются твои опасения, ты некчемна и недостойна любви...
Я пережил страшные минуты, я страдал, вкалывал, терпел поражения, меня побеждали, унижали и валяли в грязи, на меня забивали и вытирали об меня ноги, но никогда ничто не стоило мне такого труда, как не позвонить тебе.
На самом деле мне нравилась только ты, мой идеал и мое мерило. Во всех моих женщинах были твои черты, и это с ними меня мирило. дальше Пока ты там, покорна своим страстям, летаешь между Орсе и Прадо, - я, можно сказать, собрал тебя по частям. Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине, третья умеет все принимать как данность. Одна не чает души в себе, другая - во мне (вместе больше не попадалось). Одна, как ты, со лба отдувает прядь, другая вечно ключи теряет, а что я ни разу не мог в одно все это собрать - так Бог ошибок не повторяет. И даже твоя душа, до которой ты допустила меня раза три через все препоны, - осталась тут, воплотившись во все живые цветы и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать, подачки сам себе предлагая. А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать? Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.
пока ты другим там варишь соленый кофе, куришь или стесняешься снять футболку я тут упрямо рисую знакомый профиль, узкие губы, лоб под короткой челкой в ванной дышу на кафель, пишу записки, мол отболело, спряталось, пробежало мы подпустили прошлое слишком близко, чтоб оно эдак молча теперь лежало
пока ты с другими там примеряешь планы, на Ниццу, Ницше, на "да-да, вот здесь и ниже" я по стеклу в душевой утекаю плавно, я оседаю на пол, и кафель лижет меня повсюду, до куда только достанет. и день утекает словно сквозь пальцы жидкость и я забываю когда уже солнце встанет, что я еще собственно даже и не ложилась. пока ты чинишь машину, и пишешь хокку, заказываешь пиво себе в спорт-баре, я пробираюсь по горной тропинке в воздух, и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь, я научаюсь жить в безвоздушном мире,
я открываюсь каждому, кто попросит я перемыла все что нашлось в квартире, и не разбила. хотя подмывало бросить. пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне, а так же глупо веришь в чужие сказки, я написала прозы тебе две простыни, я наварила груды вареньев разных. я одолела боль свою, оседлала, я отняла у нее по тихому все ее силы я поняла,что я все могу и надо же? даже вернуться, видишь, не попросила.
она? да что она. я любил её. дальше когда мы ругались она не истерично пила кофе и курила. а стояла на балконе и читала брэдбери. она была свихнувшейся по геометрии. рассчитывала нашу любовь по теореме фалеса. и говорила: "мы с тобой накрест лежащие углы при пересечении печали и повседневности. секущая - любовь. она ненавидела фруктовые муссы. и обожала пасту. её религиозными взглядами не были 40 кг. она покупала изумительные шторы и совсем не любила готовить. только она ебанутой была. и как-то раз выпила 84 таблетки дефраксола. она ушла по-английски. туда. на небо. и я чувствую, что когда я пытаюсь заснуть она целует меня в скулы.
Есть особая женская боль, понятная и простая: длинный или короткий перечень под грифом «не суждено», список жизненно важных мужчин, которым никем не стала, ни подругой, ни любовницей, ни женой; как лежала пластом под их гранитными пьедесталами, как училась произносить звенящее ‘мне всё равно’; не стереть, не забыть, сколь ни закусывай удила, список мужчин, которым не родила.
прихожу под утро; мать : "ну, и с кем ты была?" фразы очередями, брань – разрывными гранатами, а после – пусто, лишь тишина и мгла; я говорю устало: "никогда не могла с женатыми" и улыбаюсь грустно, потому что однажды действительно не смогла. (с)